В гостях: Интерьер вне времени спустя 30 лет после ремонта

О проекте
Место: квартира в Раменках на западе Москвы.
Площадь: 74 кв.м плюс площадь остекленного балкона
Кто здесь живет: Станислав Старостин и Марьяна Алексеева
Авторы проекта: Хозяева квартиры
Фото: Ольга Шангина
Интересный факт: Дизайн квартиры сделан ровно 30 лет назад

Хозяева квартиры Станислав и Марьяна по работе связаны с журналистикой. Они работают вместе на одном из телеканалов. Станислав Старостин — руководитель службы документального вещания, Марьяна Алексеева — редактор по стилю. «Раньше мы жили вчетвером — мы и дети: дочь Анна и сын Антон. Муж окончил физфак МГУ, я — филфак, наши дети тоже пошли в МГУ», — говорит Марьяна. Но дети уже выросли, окончили университет и разъехались.

Теперь хозяева живут вдвоем, а комнаты немного изменили свое назначение. «С тех пор мы переделали только ванную комнату. Последний раз, лет семь назад, перекрашивали стены обычной водоэмульсионной краской, колерованной на заказ, — продолжает хозяйка. — Я не очень люблю кардинальные перемены. Люблю, когда интерьер обогащается, живет и развивается сам».

Из вишневой прихожей-коридора открывается вид на просторный светло-зеленый холл. Коридор, всю стену которого занимает большой гардеробный шкаф, ведет налево от входной двери к кухне. Из холла три двери открываются в отдельные комнаты. Слева — в серую спальню, прямо — в охряной кабинет (бывшую детскую), правее — в терракотовую гостиную.

«Мы переехали сюда, когда родился сын. Я выросла на Добрынинской, прожила всю юность на Соколе и мне казалось, что меня сослали из Москвы. Интерьер квартиры — это компенсация, чтобы дистанцироваться от бело-голубого района»,— поясняет Марьяна. «У нас есть вещи фамильные, часть антикварной мебели мы покупали», — добавляет Станислав.

В холле стоит черный шкаф конца XIX — начала XX века. «Он сделан в том стиле, который формировали Мамонтов, Морозов, Рябушинский — люди, которые обладали очень хорошим вкусом. А с другой стороны, они представляли московский купеческий стиль. На шкафу была сложная пафосная резьба, которую я сняла (он был в два раза выше), — вспоминает Марьяна. — Идеально сделанный рисунок из дубовых листьев — и безвкусный верх, который я убрала». Кованую черную розу купили на память в городе Мышкине во время своего недавнего путешествия на теплоходе на Соловки.

«На месте гостиной у нас раньше был кабинет. Это не совсем гостиная, так как здесь есть письменный стол. Раньше тут стоял другой диван, его можно было разложить. Нынешний диван мы обнаружили у друзей на даче, на улице! Он простоял там шесть лет! Набивка была сделана из тростника и конского волоса с подложкой. Муж выпиливал все несущие конструкции и вставлял туда взамен испорченных. Ткань для обивки мы купили на складе по оптовым ценам: целиком весь рулон. Ее хватит на второй комплект. Рулон стоил дешевле, чем в магазине покупать ткань по метрам. В пандан к ней мы купили коричневую ткань — полоска сама по себе слишком агрессивная, ее надо было чем-то разбавить. Я упросила отрезать мне от рулона 10 метров ткани», — рассказывает Марьяна.

Станислав продолжает: «До нас диван столько раз переобивали, что на нем не было живого места. В нем были даже крафтовые строительные гвозди огромного размера. Старые кованые гвозди, увы, были все ржавые, потому что диван простоял несколько лет на улице». Кресла, подходящие к нему, прежние хозяева сожгли в камине. «Я сожалею об этом, потому что так и не смогла подобрать подходящие кресла к дивану, — говорит хозяйка. — Всю мебель мы реставрировали сами, никуда не отдавали. Я видела красоту этих вещей и готова была делать все, что угодно, лишь бы их спасти».

Придиванный столик хозяева нашли на даче соседей. «Он был покрашен жуткой желтой краской, — комментирует хозяин. — Он сделан из липы или клена — у него белая древесина. Когда отчищаешь мебель, видишь, как ей становится хорошо». Всю мебель в гостиной хозяева тонировали в один цвет.

Дубовый шкаф-витрину нашли на Садовом кольце в доме Михаила Булгакова по соседству с его «нехорошей квартирой». «Это была такая радость, когда мы его отчистили, — первый шкаф, который мы делали сами! Шкаф стоял на кухне между двух плит. В нем жили клопы, тараканы, и был такой слой жира, который не брала даже шкурка, — рассказывает хозяйка. — Муж поначалу был зол, так как шкаф был в невменяемом состоянии — он понимал, как много с ним будет работы».

Станислав вспоминает: «У нас было время, два-три года, когда одна комната была в режиме мастерской. Там стояли шкафы, которые я реставрировал. Из трех комнат мы с детьми жили в двух».

Большое овальное зеркало в деревянной раме с накладками из металла — подарок на свадьбу Станислава и Марьяны от ее родителей: «Зеркало покупал как антиквариат еще мамин папа. Он был родом из московских мещан, но у него был безупречный художественный вкус. Сам он всегда был идеально одет, был денди в лучшем смысле этого слова. Прекрасно разбирался в антиквариате, фарфоре», — говорит хозяйка.

Кресла напротив, обтянутые такой же полосатой тканью, что и диван, Станиславу и Марьяне подарила подруга: «Строительных пистолетов у нас тогда не было — я пришивала ткань круглой иглой. Кресла — из Голицынского дворца, они попали к родственникам подруги еще во время революции. Мы их распотрошили: убрали старую вату от поздней переобивки и обнаружили гнутую линию спинки».

«У нас вещи живут, идут одна к другой, — добавляет хозяин. — Накладки на раме овального зеркала над диваном — такие же, как на этих креслах, но пришли в квартиру другим путем».

Письменный стол-бюро с закрывающимся верхом хозяйка купила мужу в подарок: «Стол был светлый. Он стоял в однокомнатной квартире с маленьким ребенком, и хозяин очень переживал, когда нам его отдавал — сам его перевез. Мы убедили его, что будем беречь стол».

Среди фотографий родственников, стоящих на столе, есть фото незнакомого человека. «В лавке старьевщика мы купили рамки с фотографиями, но не смогли выбросить фотопортрет — он же просуществовал с этой рамкой столько лет!»

Над столом — картина советского художника-графика Тамары Рейн. «Даже новые вещи обрастают у нас историей. Мы были хорошо знакомы с сыном Тамары Мироновны Владимиром Потресовым. Он пригласил нас в ее мастерскую на Новом Арбате. Мы отобрали шесть картин, но одну картину, «Волну» она нам не отдала — оказалось, по ее словам, мы забрали все лучшее. Потом, когда наша дочь Анна училась в МГУ, им на экзамене устраивали «угадайки» по репродукциям картин. Ей показали открытку с этой картиной и попросили назвать хотя бы приблизительно время создания, имя автора. Дочь безошибочно ответила. На вопрос, откуда она знает эту картину, Анна сказала: “Она висит у нас дома!»».

В двух больших вазах-бокалах, стоящих на шкафу, — аквариумы с рыбками.

«Интерьер комнаты «сделал» знаменитый дюреровский “Носорог” — ксилография из альбома, который к юбилею Альбрехта Дюрера выпустил Государственный Эрмитаж», — говорит Марьяна.

На рабочем столе кабинета — лампа, привезенная хозяевами из Польши, с блошиного рынка в Кракове.

В каждой из комнат у хозяйки стоят пышные букеты сухих цветов: в спальне — нежные гортензии с дачи, в гостиной — букет роз, подаренный мужем. «Я очень люблю сухие цветы. Когда цветы живые, я очень радуюсь, а потом расстраиваюсь, что все это эфемерно. Поэтому специально сушу букеты — на них я буду смотреть как минимум год», — объясняет хозяйка.

В спальне, как в гостиной и кабинете, на столе стоят фотографии столетней давности. «Фотографии мы расставили неслучайно — они специально не в альбомах, — говорит Марьяна. — Я смотрю в эти лица — это моя защита, аура, в которой я живу.

Во время революции дедушку, деревенского священника, и всю его семью, пятеро детей, по отдельности прятали крестьяне, рискуя быть расстрелянными. Спасли всех. Потом крестьяне ему всю жизнь писали письма, слали гостинцы бабушке. Среди семейных фотографий есть фото, на котором юный гимназист. На обороте бабушкиной рукой подписано: “Растерзан толпой революционных матросов”».

«Кухня всегда была в зеленых тонах. С темным деревом это было красивое сочетание. Изначально она была с зеленой клеткой. Потом в отделке был лен, темно-желтый и болотно-зеленый цвет. Это третий вариант кухни. Мы делали разные цветовые акценты, играли фактурами, но кардинально кухня не меняется».

В декоративных керамических емкостях хранится чай, морская соль и прочее: «Я не люблю, когда на кухне стоят чисто интерьерные вещи. У нас все в работе», — комментирует хозяйка.

Невысокий холодильник спрятан справа за фасадом напольного шкафа кухни. Второй такой же небольшой холодильник стоит в коридоре около входа в кухню за драпировкой в зеленом встроенном шкафу во всю стену.

«Всю кухню, начиная с неструганных дощечек, муж сделал сам, все сам нарисовал, выпилил, собрал на штифты и костный клей. До кухни Сташек не представлял себе, что я такая злопамятная, — смеется Марьяна. — Я была беременна сыном, на последних неделях мне было очень плохо. Чтобы меня отвлечь, муж гладил меня по голове и говорил: “У нас будут белые стены, а мебель я сделаю сам”. Когда мы сюда въехали, я спросила: “Ну, и где это?” Муж тогда только защитил диссертацию и был в отпуске целое лето. На даче он разложил все заготовки, сверлил в них дырочки, вбивал туда палочки от флажков, которые мы купили в “Детском мире»».

Рядом на стене — небольшой резной шкафчик из абрамцевских мастерских рубежа XIX–XX веков, который хозяевам подарили в доме Булгакова, когда они забирали шкаф для гостиной. По их воспоминаниям, под краской вовсе не было видно резьбы: она открылась, только когда Станислав счистил слои поздней краски.

Из оставшихся обрезков от деталей кухни хозяин сделал полку над столом: «Мы поняли, что эту стену нельзя заполнять, хотя изначально по проекту здесь тоже должны были быть шкафы».

Мозаика под вытяжкой у плиты появилась не сразу. «Около плиты стала отслаиваться краска, сначала я ее перекрашивала. Потом купила тессеры мозаики, приклеила, а по краям свела ее на нет», — рассказывает хозяйка.

Корзину для хлеба Марьяна сшила из льна: «В ней прекрасно хранится хлеб! Его мы делаем сами в хлебопечке».

Две картины-вышивки с ромашками и пейзажем, висящие около окна, вышивала бабушка Марьяны, дочь священника. Кружевной край занавесок хозяйка сделала сама, обвязав их крючком.

Весы, стоящие в углу под телевизором, сделаны в Варшаве в 1860-х годах. «Наш знакомый Давид Григорьевич Черешкин уезжал из страны и продавал все свои вещи. Я увидела весы, которые были покрашены в сине-красный цвет. Долго смывала все краски, разобрав весы по винтику. Но они теперь рабочие и очень точные», — говорит Марьяна.

Полотенце с мережкой, украшающее абрамцевский шкафчик, тоже сделано бабушкой Марьяны: «Я очень люблю минимализм, но я совсем не в состоянии существовать в минималистичном интерьере. Мне нужна атмосфера. Мы с мужем совпали даже не в том, что нам нравится антикварная мебель, — мы оба чувствуем ее. Я вхожу в резонанс с этими вещами, и мне хорошо — я в этой мебели ощущаю свою жизнь и судьбу. Для меня самое лучшее, когда мы вместе с мужем — и дома!»